«Любить ребенка — значит защищать его от того зла, которое еще окружает многих детей в жизни (мы имеем в виду прежде всего семью). Ежегодно, когда школьный порог переступают первоклассники, с тревогой смотришь в глаза детям, которые несут в своем сердце открытую рану. Я хорошо знаю этих детей, знаю их родителей, знаю боли и тревоги детской души, знаю, что отдельных детей надо уже не воспитывать, а перевоспитывать. Эти дети у меня на особом учете, их воспитание я называю защитным воспитанием ‑ оно является важной составной частью моей педагогической системы.
С какими же ранами в сердце приходят дети, искалеченные злом семейного окружения?
По моему мнению, очень опасная рана (а опасна она тем, что поражает сердца детей даже во многих, на первый взгляд, благополучных семьях) ‑ одиночество, когда ребенок знает и чувствует, что он никому не нужен. Речь идет здесь не о том, что мать или отец отказываются от ребенка, что его оставили на произвол судьбы. Такие случаи бывают редко, и о них следует говорить особо. Речь идет о намного более сложном явлении духовного одиночества. Ребенку присуща способность жить сердцем, отдавать его близкому человеку, другому живому существу или даже неодушевленным предметам. Эта способность любить бескорыстно облагораживает душу ребенка, делает его жизнь богатой, светлой. У подавляющего большинства детей, пришедших в школу, есть кто-то дорогой, кому-то они отдали свою душу, и это дает им счастье, полноту духовной жизни. А у некоторых детей жизнь сложилась так, что они никому не смогли отдать своего сердца и чувствуют себя одинокими, не знают счастья духовной близости, родства.
Это бывает в тех семьях, где самые близкие ребенку люди — мать, отец — лишены сердечной чуткости, не способны откликнуться на стремление детского сердца завязать искреннюю, задушевную дружбу. Эмоциональное невежество родителей, ограничивающихся материальными потребностями, иногда животными инстинктами, — всё это калечит детскую душу: в школу такие дети приходят глухими к добру; их сердце — как задубевшая подошва. Защитить ребенка от духовного одиночества, пробудить способность жить сердцем — одна из важнейших задач защитного воспитания.
Есть еще более грозное одиночество: отдельные дети понимают, что родились они на свет случайно, ни отцу, ни матери не нужны. Эти дети приходят в школу с тяжелой психической травмой. Они, как правило, несут в своем сердце открытую рану — озлобленность. Озлобленный ребенок не верит в человечность. К искреннему, сердечному слову учителя он проявляет настороженность и недоверие. Защитное воспитание детей с этой травмой требует глубокой, самоотверженной любви воспитателя к человеку, высокой культуры чувств, тонкой способности отделять зло от личности ребенка.
С тяжелой раной приходят в школу дети, которых в семье воспитывают в духе обмана, нечестности, эгоизма, неуважения к людям. Они не способны чувствовать сердцем человека рядом с собой, не верят в добро. Если не защитить детей от зла, господствующего в семье, они вырастут жестокими людьми, готовыми во имя собственной выгоды пойти на всё, вплоть до измены, до зверского желания уничтожить того, кто стоит у них на пути. Лишенные защитного воспитания, с раной в сердце, которой не заметил воспитатель, эти дети, став взрослыми людьми, часто становятся на путь самых страшных преступлений.
С искалеченным сердцем приходят в школу дети, с первых шагов своей сознательной жизни подвергающиеся телесным наказаниям. Отец, который бьет ребенка, убивает в его сердце самое дорогое: ту способность жить сердцем, о которой говорилось выше. Пинки, подзатыльники, удары ремнем — не только насилие над телом. Это также и удары по чуткому детскому сердцу. С каждым ударом оно становится все менее чувствительным к этим самым ударам, становится толстокожим. Воспитанный в раннем детстве в духе насилия над телом и духом, ребенок становится невосприимчивым к каким бы то ни было мерам воспитательного влияния. Часто он жесток и бессердечен. Защитное воспитание этих детей является, по сути, испытанием педагогической культуры учителя — испытанием его любви к человеку.
В своеобразном защитном воспитании нуждаются и заласканные в семье дети, избалованные полной и ничем не ограниченной свободой самовыражения. Есть некоторая часть детей, родители которых не приучают к подчинению личных интересов интересам других людей. Эти дети приносят из семьи дикий, нелепый принцип: «Я так хочу – так и делаю, мне нравится — значит, можно». Несчастлив тот ребенок, в душе которого живет животная уверенность в том, что его интересы самые важные. Он становится хамом, наглецом, хулиганом, если не защитить его от «благ» полной свободы самовыражения. Советы и требования учителя о поведении в коллективе такой ребенок переживает как личное оскорбление.
Защитное воспитание — это глубоко индивидуальное творчество педагога. Тут надо уметь так прикоснуться к болезненному, искалеченному сердцу ребенка, чтобы воспитание не обернулось для него страданием. От духовного одиночества самой лучшей защитой является пробуждение чувства любви, симпатии к человеку-учителю или старшему товарищу-школьнику, к кому-нибудь из таких же одиноких людей — к старику или старухе, к женщине-матери, потерявшей своего сына.
Сближение с человеком начинается с того, что воспитатель учит одинокого ребенка сопереживать: рассказывает ему о горе, трагедии, пережитых тем, с кем он намеревается сблизить своего воспитанника. Сопереживание — это первый шаг к познанию человека сердцем. Ребенка, который по тем или иным причинам в семье не познал любви к самому близкому, самому дорогому существу, я учу близко принимать к сердцу чужое горе. Чем глубже сопереживание, тем более чутким становится ребенок к людям, которые его окружают.
В защитном воспитании одиноких детей очень важно, чтобы ребенок не почувствовал воспитательной преднамеренности: учитель старается сблизить его с кем-то специально для того, чтобы воспитать… Если к этому «запланированному добру» добавляется еще хоть маленькая капелька равнодушия — ребенок воспротивится, возненавидит и учителя, и того, с кем учитель собирается его сблизить. Сближение одинокого ребенка с другим человеком должно происходить в естественных условиях. Человек, которому ребенок отдаст свое сердце, должен иметь в своем сердце что-то такое, что обогатило бы ребенка духовно. Развеять детское одиночество может только духовно богатый и щедрый человек.
Детей, озлобленных бессердечностью родителей, детей, не нужных ни отцу, ни матери, — очень мало. За тридцать два года работы в школе в мою жизнь вошло девять таких детей. Они всегда пробуждали в моем сердце острое чувство жалости, и я старался дать им то, чего они не знали в семье. Я становился другом таких детей, и за мои сердечные заботы они платили искренней, щедрой, самоотверженной любовью. Именно дружба с этими детьми стала для меня животворным источником вдохновения, той целебной водой, в которой нуждается каждый педагог, когда напряженный труд утомляет его сердце, истощает духовные силы.
Стать другом такого ребенка, пробудить в его сердце чувство любви, полюбить его всеми силами своей души — это требует большого искусства. Озлобленные равнодушием родителей, дети очень насторожены, они с недоверием относятся к ласке, хотя она им необходима, как влага томимой жаждой земле. Но начинать надо не с проявления ласки. Я стараюсь найти с ребенком такой общий духовный интерес, такую деятельность, чтобы ребенок почувствовал во мне человека и потянулся к человеческому. Как правило, эта общая деятельность рождается в коллективе. Потом ребенок становится моим товарищем, мы словно забываем, что мы — учитель и воспитанник. Духовное общение становится для нас потребностью. У ребенка исчезает подозрительность и озлобленность. За любовь и сердечность ребенок платит искренней готовностью отдать богатства своей души, чем-то утвердить свою симпатию. Личная дружба — это удовлетворение потребности в человеке — одна из высших моральных потребностей, которые школа должна утверждать с детства.
Самым действенным способом защиты ребенка от обмана, нечестности, эгоизма является пробуждение уважения к самому себе, пробуждение чуткости к человеческому в себе. Воспитание таких детей требует длительной индивидуальной работы. Здесь надо также найти общность духовных интересов, чтобы увидеть дорожку к детскому сердцу. Чаще всего основой этой общности у меня является книга. Книгой и разговором о книге я открываю ребенку глаза и сердце на добро и зло, добиваюсь того, что он восхищается добром и презирает зло.
Как бы ни было поражено детское сердце уродством домашней атмосферы, в нем теплится искра сопереживания, и чем меньше ребенок, тем больше в нем способность сопереживать. В первый класс пришел Валерий Г. — бездушный, бессердечный, жестокий — таким сделала его семейная атмосфера циничного презрения ко всему чистому и святому, что есть в человеке. Я пробудил у мальчика интерес к книге. Мы прочитали с ним рассказ Г. Сенкевича «Янко-музыкант». Яркие картины борьбы добра и зла потрясли ребенка. Читая рассказ, я наблюдал, как мальчик мысленно вступает в поединок с жестокостью и произволом. Валерий сердцем почувствовал, что в жизни есть вещи для человека несравненно более дорогие, чем присвоение материальных ценностей, выгода. Это — радость творить добро для людей. Одну за другой читали мы книжки о человеческом благородстве, потом он стал читать сам. Я с радостью видел, как атмосфера домашней жадности, обмана, циничного унижения человеческой красоты становится для мальчика чужой. Он нашел радость в отдаче тепла своего сердца другим людям. Уже в четвертом классе мальчик стал вожатым группы октябрят. Для него подлинным счастьем стало давать счастье детворе. Где-то в лесу он нашел ручеек, вытекающий из родника. Привел к ручейку детей и вместе с ними сделал тут игрушку — водяную мельницу. Построил для детей шалаш.
В первые недели пребывания Валерия в школе, когда я встречался глазами с его взглядом — лицемерным, равнодушным к горю людскому —в моей душе поднималось глухое возмущение против тех, кто искалечил детское сердце. Я ненавидел зло и боялся, что возненавижу мальчика. А теперь в глазах Валерия сияло человеческое благородство. Вот он увлеченно рассказывает о водяной мельнице в глубине леса, о том, что будущей зимой думает построить тут со своими мальчишками маленькую ветроэлектростанцию: пусть возле кормушки для лесных птиц загорится маленькая лампочка, пусть свет привлекает пернатых друзей. Да, это уже были совсем не те глаза, какими глядел мальчик на мир пять лет назад. Эти глаза нельзя не любить.
Воспитание детей, сердце которых искалечено побоями, грубым окриком, бранью, требует не только бережности, чуткости, но и большой настойчивости. Миссия педагога состоит прежде всего в том, чтобы защитить ребенка от насилия над телом и душой. Я добиваюсь того, что отец перестает бить ребенка. Но во многих случаях побои и брань уже огрубили детское сердце, сделали его жестоким и глухим к добру. Тут сложнейшие инструменты педагогического искусства должны быть использованы для того, чтобы пробудить в детском сердце чуткость к тончайшим способам влияния на человеческую душу — прежде всего к красоте и к слову учителя. Я стремлюсь к тому, чтобы ребенок, искалеченный побоями и бранью, никогда не слышал крика, угрозы, никогда не ждал наказания.
Потом я начинаю пробуждать его сердце красотой. Лечение красотой — так можно назвать одну из граней моей педагогической системы. Об этой грани не расскажешь в двух словах. Здесь надо характеризовать сложность и многогранность тонких духовных влияний на чувства, на сердце, а через сердце и на разум. Перед ребенком с огрубевшим, «толстокожим» сердцем я раскрываю красоту природы, музыки, живописи. Это требует времени и большого терпения. Иному ребенку приходится открывать глаза и на десятки картин природы, пока сердце его, образно говоря, не встрепенется, не ощутит оттенков красоты. Весною и летом, осенью и зимой я хожу с детьми в лес, в поле, в сад, в дубраву, на луг ‑ слушать музыку природы. Это один из самых действенных способов лечения красотой. Пробуждая сердце, красота будто открывает ее сокровеннейшие уголки, и они становятся чуткими к слову учителя.
Важным способом защитного воспитания детей, искалеченных побоями и бранью взрослых, является забота о живых существах, цветах, растениях — обо всем живом и красивом. Специально для этих детей у нас есть больница для зверюшек, птичьи кормушки. Дети, у которых надо пробудить чуткость сердца, ухаживают за подобранными в холодную зимнюю пору птицами, зайчатами, ежиками… Этих детей мы также ведем на колхозную животноводческую ферму, где они ухаживают за маленькими ягнятами и телятами.
Очень большого внимания и педагогического такта требует защита детей, избалованных ничем не ограниченной свободой самовыражения, от произвола родителей, — ибо только произволом можно назвать удовлетворение детских капризов, жизнь по принципу «мне всё дозволено». Не надо пытаться сразу, с первого дня сломить волю такого ребенка. В воспитании таких детей я придерживаюсь принципа столкновения желаний, интересов. Я добиваюсь того, чтобы ребенок, избалованный произволом родителей, понял: мои желания, мои интересы, вполне законные и мотивированные, сталкиваются с такими же законными желаниями и интересами других людей. Мне хочется удовлетворить свое желание, но и другому человеку хочется удовлетворить свое желание, которое противоречит моему. Я убеждаю ребенка: если ты и тот человек, с желанием которого столкнулось твое желание, будете действовать только в своих собственных интересах, жизнь превратится в ад, человек опустится до уровня пещерного дикаря. Такая «свобода» будет приносить только несчастье, страдания. Следовательно, чтобы пользоваться благами подлинной свободы, надо урезать свободу своего самовыражения, ограничивать свои желания, помнить, что принцип «мне всё дозволено» — это звериный закон дикарей и хулиганов.
А чтобы ребенок всё это осмыслил, он должен на собственном опыте убедиться, что без ограничения свободы самовыражения, без умения урезывать желания не может быть настоящей свободы. Очень важно уметь создавать такие ситуации, в которых сталкиваются желания и интересы. Класс, например, идет в интересный поход в лес, но в школе существует строгий порядок: ежедневно один ученик от каждого класса включается в бригаду самообслуживания, которая работает и в столовой, и во дворе, и в теплице. Попробуй нарушить школьный порядок, и на тебя обрушится гнев коллектива. Десятки таких уроков — и самый избалованный ребенок начинает понимать, что он живет не на необитаемом острове, а среди людей.
У Д. И. Писарева есть интересная мысль: «Человеческая природа до такой степени богата, сильна и эластична, что она может сохранить свою свежесть и свою красоту посреди самого гнетущего безобразия окружающей обстановки».
Конечно, эти богатства, сила, эластичность не возникают сами собой, не даются ребенку природой, как некий иммунитет против нежелательных влияний. Их надо создавать, выращивать, утверждать. А для этого необходимо защищать богатства человеческой природы в детской душе. Чтобы защитить ребенка от зла, преодолеть его и утвердить добро, надо видеть, понимать прошлое и представлять будущее ребенка, четко наметить перед собой идеал воспитания. Надо любить в ребенке всё человеческое, чистое, благородное.»
Василий Александрович Сухомлинский
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
