Месяц назад, когда я пришла домой с работы, меня встретили непривычно тихая Муся и Дима с задумчиво поднятой бровью.
– Мама! Ты ведь правда не рассердишься?
– Ты продала Осю за миллион? — легкомысленно откликнулась я.
Ося — наш лысый кот породы «петерболд». С родословной такой длины и чистоты, что все мы против него дворняжки. Даже Дима, чьи родственники по отцу восходят практически к царю Давиду.
Осю, если очень захотеть, действительно можно продать за миллион. Ну… или около того.
– Нет, что ты, — с жаром заверила меня Муся, — наоборот!
– Что «наоборот»? — не поняла я. — Ты купила за миллион еще одного кота?
Муся заулыбалась, как человек, призванный сообщить Очень Хорошую Новость.
– Ну что ты, мамочка! Никакого миллиона платить не пришлось! Мне все досталось совершенно бесплатно!
В этом месте на Диму напал такой смех, что я решительно потребовала объяснений. Точнее, я уже и без них все поняла, но меня интересовали масштабы бедствия.
Масштабы бедствия оказались велики: Мусина одноклассница Элия нашла в канаве крошечного котенка. Она забрала находку домой. Но из дома их с котенком немедленно попросили — там собака и вообще. Поэтому Элия принесла киску в класс, несчастную, с дикими глазами (у обоих — у котенка и у Элии), возьмите кто-нибудь.
– Понимаешь, мама, — объяснила мне Муся, — ее совсем никто не хотел. И мне ее стало так жалко…
В этом месте я захотела убиться веником. Потому что жалко мне стало прежде всего себя, несчастную, с дикими глазами, один раз уже игравшую весь этот водевиль. Восемь лет назад Дима подобрал на нашей парковке слепое полосатое нечто возрастом около недели, которое мы попытались выкормить из бутылочки. Выкармливали три недели, после чего полосатый клиент внезапно умер, в одну ночь. С такими маленькими котятами это бывает — они просто не выживают, и все. Собственно, после этого у нас и появился Ося. Но дырка от того кота еще долго болела и напоминала о себе.
Эта дырка от кота во мне немедленно отозвалась, как только я представила заново весь процесс. С настолько непредсказуемым — точнее, легко предсказуемым — отрицательным результатом, что… Да и вообще, я не планировала сейчас еще одного кота.
– Ну, показывай, что там тебе совершенно бесплатно досталось.
Мне продемонстрировали картонную коробку. В коробке лежала груда тряпок, а на ней… Вот, знаете, в чешском языке есть слово «страшидло». Так это было именно оно. Размером меньше Мусиной ладони, грязно-серого цвета и такое худое, что рука с ним казалась легче, чем без него. Облезлый скелет кота с глазами умирающего гоблина. Было, в общем, понятно, почему его «совсем никто не хотел».
Мы провели с Мусей экспресс-беседу на тему «ты в ответе за тех, кого приручил» — но больше для проформы, потому что всем и без беседы было ясно, что этот суповой набор остается у нас. Как минимум потому, что больше он никому не нужен.
Честно говоря, в тот момент мне здорово казалось, что и мы бы без него обошлись.
Поскольку наш дом уже богат младенцем и еще одним котом, на сутки до визита к ветеринару скелет кота отправился в карантин. Карантин состоял из отдельной комнаты, большой картонной коробки, мягкой подстилки, грелки, туалета и пары плюшевых зверей. Каждые четыре часа скелет кота приходили кормить. Выяснилось, что распорядок нашего дома очень удобен для кормлений раз в четыре часа: мы с Димой поздно ложимся, Муся рано встает, а Роми просыпается по ночам. Так что круглые сутки можно найти кого-нибудь бодрствующего и годного для засовывания бутылки со смесью в кошачий рот. (Нет, Роми пока на это не способна, зато способен тот, кто проснулся вместе с ней). Между кормлениями в карантине непрерывно тусовалась Муся, которая боялась, что киске будет грустно.
То, что киске не слишком грустно, я поняла, когда ночью обнаружила ее угревшейся под пледом на диване. Сбоку стояла картонная коробка — кошачий временный отель. Каким образом крошечная скотинка умудрилась выбраться из закрытой коробки, да еще и вскарабкаться на довольно высокий диван, осталось загадкой. Юный Гудини дергал тощими лапками и отказывался давать показания.
* * *
Ветеринар двумя пальцами выудил скелет кота из переноски и восхитился:
– Красавица!
Красавица выкатила на него свой коронный гоблинский взгляд и пискляво сказала: «Мяу».
– Умница, — одобрил ветеринар.
Меня вот все интересовал вопрос, чем ее мыть, да как ее мыть, да как вытирать, да как вообще. Крошечная же киска, ста грамм не наберется, и слабенькая, как снежинка под дождем. Кажется, криво посмотри — сломаешь лапу. Ветеринар подошел к проблеме проще. Он бесцеремонно смешал наши сто грамм кота с чем-то пенным, вымыл под краном примерно как бабушка учила меня в детстве стирать колготки, практически раскатал под полотенцем и только что не отжал. Сто грамм кота, что интересно, ничего протестующего не сказали. То ли им все это понравилось, то ли травма оказалась столь глубока, что была немедленно вытеснена в подсознание.
(Не спрашивайте меня, какое может быть подсознание в башке размером с грецкий орех. С моей точки зрения, там и сознания-то никакого не может быть).
Ветеринар, не переставая восхищенно цокать языком, провел с животным кучу процедур и сообщил, что киска, в целом, «ничего». Но у нее крайнее истощение, анемия и очень мало сил.
– Ты ее спасла, — сказал он Мусе. — В канаве ее бы очень быстро съели блохи. Живьем.
– Это Элия ее спасла, — ответила честная Муся. — А я просто забрала домой из школы.
– Из какого класса? — деловито уточнил ветеринар.
– Из шестого.
– Тогда точно спасла.
Судя по интонации, шестой класс с точки зрения ветеринара являлся не более подходящим местом для умирающего котенка, чем та канава.
В помытом виде наше страшидло несколько распушилось, и не то что бы похорошело, но приобрело смутные очертания кота. Первые полторы недели оно либо лежало, либо ело. И болело всякими желудочными неполадками, приводившими меня почти в отчаяние — ужасно не хотелось, чтобы и этот котенок вдруг отдал концы. Я круглосуточно проверяла, дышит ли чучело, съело ли оно хоть что-нибудь, и что произошло потом с тем, чего оно там съело. Ветеринар уже начал узнавать меня по голосу. Когда мы притащили ему клиента с очередными жалобами на неправильные отходы, он погладил заметно округлившееся животное и весело сказал:
– Все, можешь не волноваться. Вы влипли с этим котом на много лет.
Смешно устроен человек. За пару недель до этого я знать не знала ни о каком коте, и, если бы меня спросили, хочу ли я взвалить на себя помоечного вида страшидло с когтями — я бы даже не ответила «нет», я бы просто не поняла вопроса. Но стоило Мусе притащить домой эти кошачьи мощи, а нам — понервничать за их здоровье, как сообщение о том, что «мы влипли с этим котом на много лет» становится лучшей новостью дня и даже месяца.
Эх. Видели бы вы эту лучшую новость месяца. Как пели грифы в мультфильме «Книга джунглей», набор костей — и ходят сами по себе.
* * *
Первые сутки мы считали, что наша находка — девочка. Но перед походом к ветеринару я присмотрелась и поняла, что, наоборот, мальчик. И полчаса — дорогу до врача — мы с Мусей обсуждали, как назвать кота. А накануне мы показали ей мультик про домовенка Кузьку, после чего ребенок ходил по дому и взывал: «Нафаня! Нафааааня!» «Нафаня» у нее звучало идеальным выражением жалобности и жалобы. Котенка было решено назвать Нафаней.
Но ветеринар сообщил, что животное все-таки женского пола. А имя-то уже есть! Так Нафаня-мальчик стала Нафаней-девочкой. Или просто Фаней. Она же — Фанька, Фантик, Фунтик, а если уважительно — кот Евфания. Или еще как-нибудь. Ромочка, например, называет ее «Уиииииии!!!».
На данный момент наши сто грамм кота превратились в полкило и здорово прибавили в нахальстве. Красотой она по-прежнему не блещет, но почему-то каждый вечер возникает очередь из желающих держать ее на руках. Когда на коленях урчит этот шерстяной кошмар, сразу теплеет на душе. Не понимаю, почему.
Кстати, ветеринар объяснил, что она трехцветная. Как так, там же серый на сером и серым погоняет! А вот, видите, белый подшерсток? Это раз. Серый — два. А три — у нее же через всю морду бежевая полоса! Как маска-домино от лба до подбородка. Вот вам и трехцветная. Почти голландский флаг.
А сегодня я встретила возле дома здоровенную взрослую кошку — яркую и совершенно дикую. Кошка с озабоченным видом шастала по кустам, увидев меня — метнулась прочь, но продолжала оглядываться на дом. Кошка была трехцветной. Я ей сказала, что у Фани все в порядке.
(с) Виктория Райхер
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
